Игра без козырей - Страница 62

Закрыв дверь комнаты прессы, я вышел следом за ним. Знакомый голос, очень довольный, прозвучал чуть ли не в ярде от меня:

— Вы поймали его, Оксон. Прекрасно.

— Он сам шел, — раздраженно бросил Оксон, понимая, что сказать, будто он меня поймал, — большое преувеличение.

— Думаете? — произнес я и внезапно кинулся к машине. Когда до «Мерседеса» оставалось не больше десяти ярдов, кто-то включил фары. Фары моей собственной машины. Я замер.

Сзади Крей что-то кричал, и я слышал, как ко мне бегут люди. Свет фар падал на меня сбоку, поэтому я резко свернул направо и побежал к воротам. Три шага — и фары снова нашли меня, свет ударил прямо в глаза.

Снова крики, уже гораздо ближе. Крей и Оксон. Полуослепленный, я оглянулся и увидел, что они совсем рядом. Теперь путь к воротам был закрыт — в них въехала машина и перегородила мне дорогу. Заработал мотор моего «Мерседеса».

Я бросился в темноту. Две ехавшие за мной машины снова поймали меня в лучи фар. Крей и Оксон бежали туда, где в ярком свете четко вырисовывалась моя фигура.

Теперь я, как загнанный заяц, мчался вдоль забора к трибунам, а две машины то и дело ловили меня в перекрестье лучей, и двое мужчин бежали за мной, потрясая кулаками. Какая-то кошмарная игра в догонялки, только расплатой явно будет не фантик, как в детстве.

Через парадный круг, по ровной гудроновой дорожке опоясывавшей его, под брусья заграждения площадки для расседлывания лошадей, мимо стены весовой. Иногда только фут отделял меня от преследователей. Только ярд от надвигавшегося бампера машины.

Но я ушел от них. Спасся, нырнув в желанную темноту. Не останавливаясь, я пробежал через комнату, где завтракают тренеры, оттуда прямиком через кухню в зал заседаний стюардов, где на столах стояли перевернутые стулья, потом в широкий коридор-туннель, тянувшийся на всю длину огромного здания. Из коридора каменные ступени вели прямо на трибуны. Преследователи остались далеко позади.

Я рухнул на скамью, готовый в любую секунду бежать дальше. Темная тень падала от низкой деревянной перегородки, отделявшей трибуну для членов комитета по скачкам от букмекерских мест. Перегородка спускалась вниз по лестнице и разделяла трибуны на две половины. Сверху над ней поднималась проволочная сетка, такая высокая, чтобы через нее нельзя было перелезть и чтобы поклонники скачек с тощим кошельком не перебрались на лучшие места.

Лестница кончалась у широкой лужайки для членов комитета, которая тоже была огорожена проволочной сеткой по грудь высотой, а за ней лежало открытое поле. Полмили до лондонского шоссе, и еще один забор — ограда ипподрома.

Слишком далеко. Мне не уйти. Наверно, раньше, когда у меня были обе руки, чтобы опираться, перескакивая через препятствия, и когда желудок не вел себя так, будто в нем просверливают новые дырки, я бы одолел полмили не задумываясь. Но не сейчас. Хотя я всегда быстро выздоравливал, но всего две недели назад короткая прогулка к телу Эндрюса чуть не доконала меня, а хорошо нацеленные удары Фреда не добавили мне здоровья.

Надо смотреть на ситуацию реально. Если я собираюсь бежать, должна быть уверенность, что побег будет успешным. «Полцарства за коня», — подумал я. Мудрый предусмотрительный ковбой привязал бы к брусьям ограды Ривелейшна, готового принять всадника в седло и умчать от преследователей. А я поставил у ворот маленький белый «Мерседес», развивающий скорость сто пятьдесят миль в час, но в нем сидел кто-то другой.

Бежать, чтобы быть пойманным, бессмысленно. Таким побегом ничего не добьешься.

Значит, остается одно.

Патруль не стали бы усыплять просто так. Крей не приехал бы ночью на ипподром ради прогулки. Этой ночью готовится диверсия. Не исключено, что они ее уже совершили. Есть только один шанс против десяти, что если я останусь здесь, то смогу ее обнаружить. Разумеется, до того, как они найдут меня. Естественно.

Если у меня когда-нибудь будут дети, они не дождутся, чтобы я играл с ними в прятки. Но в детской игре одни прячутся, другие ищут, а мне предстояло и то, и другое сразу.

Через полчаса зловещая игра была в самом разгаре. Моя машина стояла на ипподроме, на гудроновой площадке для букмекеров, и фарами освещала трибуны. Каждый дюйм лестницы был залит светом, и с той минуты, как они пригнали сюда «Мерседес», этой стороной здания я пользоваться вообще не мог.

Вторую машину они поставили возле ворот ипподрома, и ее фары освещали фасад весовой, бары, столовые, гардеробы и офисы. Допустим, в каждой машине сидит человек и выслеживает меня. Значит, только Крей и Оксон бегают по ипподрому. Но постепенно я убедился, что за мной по трибунам гоняются трое, а не двое. Вероятно, одна из машин пуста. Но какая? И не похоже, чтобы они оставили ключ зажигания на месте.

Дюйм за дюймом я осмотрел все огромное здание. Беда в том, что я не знал, что искать. Это могло быть что угодно, начиная с пластиковой бомбы. Но, судя по их предыдущим действиям, это, скорее всего, должно быть похоже на случайность. Несчастный случай. Неудачное стечение обстоятельств. Явная, открытая диверсия испортила бы весь план.

К примеру, завтра под весом зрителей обрушится часть трибуны, но без специалиста мне не определить, какая из трибун в опасности. Сам я не нашел никаких повреждений в опорах. И кроме того, у них было совсем мало времени, всего пять-шесть часов после того, как закончились сегодняшние соревнования.

В кухне почти не осталось никакой еды. Служащие фирмы, поставляющей продукты, все убрали, освободив место для завтрашней поставки. Большой холодильнике двумя дверцами был заперт. Я не исключал возможности что Крей попытается отравить часть провизии.